Не к добру Добрыня Змея убил!..

На сей раз речь идет о запрете пропаганды «насилия и жестокости, под которыми понимаются распространение информации, формирующей у ее потребителей установок и стереотипов агрессивного, насильственного поведения, побуждающей их к насилию по отношению к людям и животным или к совершению других преступлений, в том числе, через романтизацию или героизацию насилия, жестокости и преступного образа жизни.»
Ну, что же, законодательное регулирование содержания литературных произведений у нас уже, можно сказать, этап пройденный. О существовании 29 статьи Конституции, в пункте первой которой сказано, что «каждому гарантируется свобода мысли и слова», уже даже не вспоминают. Что ж, быть может, произведения ученика Ломоносова Ивана Баркова, стихи Пушкина, сказки Афанасьева, публицистика Солженицына — действительно, не для всех. И, действительно, матерные слова их них следует вымарать, как вымарывают американцы слово «негр» из произведений Марка Твена, невзирая ни на какую первую поправку к своей Конституции.
Но если мат еще хоть как-то можно формализовать, что такое «романтизация или героизация насилия и жестокости» — это, извините, за гранью моего понимания. «Повесть временных лет», где описано то, как княгиня Ольга живьем закапывает и сжигает древлян — это романтизация насилия? Да что там княгиня Ольга! А вот например, страшно сказать, любое произведение про войну — это героизация насилия и жестокости? Ведь нельзя же отрицать, что там было полно и насилия, и жестокости.